imagesСовременный мир, который изучает мировая политика, сложно и противоречиво складывался на протяжении тысячелетий. Менялись социально-политическая организация человеческого общества, механизмы взаимодействия между народами.

Говоря о Китае, нельзя не отметить тот факт, что его развитие происходило по своей собственной, уникальной модели. История этой цивилизации насчитывает более двух тысяч лет. Под ее сильное культурное влияние в древности попала Япония. Впоследствии (с XVIв.) Китай изолируется от остального мира, прежде всего от европейской цивилизации, вплоть до середины XIX столетия, когда активно началась его модернизация и индустриализация. Мы не можем рассматривать КНР, опираясь на опыт развития Запада. Об уникальности этой страны, претендующей на звание «сверхдержавы», говорит её язык, сохранившийся практически в неизменном виде по сей день, традиции и обычаи китайцев, ее общественно-политический строй. КНР — это социалистическое государство демократической диктатуры народа.

В настоящее время существует множество подходов к оценке совокупной мощи государства. Это понятие неразрывно связано с таким понятием как «национальная безопасность». Государство обеспечивает национальную безопасность всей своей совокупной мощью, которая определяется его природными ресурсами, уровнем развития экономики, геополитическим положением страны, морально-политическим состоянием населения и, безусловно, состоянием военной мощи. Поэтому чем сильнее государство, тем надежнее обеспечивается национальная безопасность. Как же оценить эту мощь и силу государства, от которой прямо зависит национальная безопасность?

В условиях, когда основной целью государства было обеспечение военного паритета с противостоящим лагерем и достижение военного могущества, на практике все сводилось к оценке соотношения вооруженных сил государств.

В учебниках по военным дисциплинам соотношение сил и средств до сих пор считается объективным показателем боевой мощи противоборствующих сторон, который позволяет определить степень превосходства одной из них над другой. Отмечается, что правильный подсчет соотношения сил и средств и его оценка способствуют принятию обоснованных решений, своевременному созданию и поддержанию необходимого превосходства над противником на избранных направлениях. На практике соотношение сил и средств определяется сопоставлением, как правило, количественных характеристик частей, соединений, вооружения своих войск и противника. Хотя при этом и ставится задача сопоставлять также качественные характеристики боевого состава и вооружения обеих сторон, но приемлемые методы сопоставления фактически не отработаны, поэтому доминируют количественные показатели.

Уклон в сторону количественного соотношения сил и средств в военной теории не исключает, однако, разработку системного подхода к выработке оценок сил и мощи государства. Так, широко распространено понятие «потенциал как совокупность материальных и духовных сил государства», общества, вооруженных сил и возможность их мобилизации для достижения целей войны.

Действительные возможности страны по обеспечению национальной безопасности с наибольшей полнотой и объективностью могут быть определены только с учетом всего многообразия и многоплановости этих условий и факторов, в своей совокупности характеризующих совокупную мощь государства.

В США в качестве аналогичной категории давно и широко используется понятие «национальная мощь». К примеру, президент США Б.Клинтон в «Стратегии национальной безопасности США в XXI веке», опубликованной в 1997 г., употребляет это понятие для обозначения всей совокупности материальных и моральных ресурсов нации, имеющих значение для интересов внешней политики страны, для расширения ее влияния и присутствия в мире с тем, чтобы получить в результате экономическую и политическую выгоду. В этом документе особо подчеркивается, что все без исключения элементы национальной мощи страны должны быть эффективно использованы для продвижения национальных интересов США в мире .

Проблема комплексной оценки совокупной мощи государства также крайне необходима для обеспечения сравнительного анализа и выявления специфических особенностей отдельных зарубежных стран. Следует подчеркнуть, что изучение тех или иных возможностей различных стран может эффективно и целенаправленно осуществляться только на сравнительной основе. Однако при этом всегда возникает вопрос, что брать за базу, за норматив, за стандарт при сравнении и сопоставлении порой резко отличных по уровню социально-экономического развития государств.

Сопоставления отдельных, пусть даже очень важных показателей, не позволяет получить достаточно обоснованных выводов. В любом случае такие оценки будут страдать определенной односторонностью и неполнотой, что не дает возможности комплексно охватить все аспекты таких сложных систем, как вооруженные силы и экономика страны, особенно в чрезвычайных условиях.

Китайские разработки в области комплексной мощи государства в основном совершались Академией военных наук КНР, в частности Хуан Шофэн посвятил этому понятию немало работ.

Сведения об этих разработках известны у нас прежде всего благодаря материалам китаиста В.Портякова, не раз обращавшегося к теме китайского КМГ-подхода и его места в стратегическом управлении в КНР. Комплексная мощь государства — интегральный показатель экономического, политического, военного, научно-технического и других потенциалов страны; включает в себя совокупность факторов, определяющих способность страны развиваться, сопротивляться трудностям, внешнему давлению, дезинтеграционным процессам, отстаивать свою систему ценностей и т.п.

«показатель комплексной мощи государства активно разрабатывали в Китае на рубеже 80-90-х годов. Отталкиваясь от работ американского политолога Рэя Клайна, китайские ученые разработали оригинальную методику оценки такой мощи. По иронии судьбы вначале они стремились обеспечить Китаю более высокое место в мировой табели о рангах — по сравнению с тем, какое он занимал в соответствии с объемом производства ВВП, рассчитанным по официальному валютному курсу. Сейчас сложилась обратная ситуация: по сравнению с объемом ВВП, рассчитанным по паритету покупательной способности, показатель комплексной мощи, скорее, понижает место Китая в мировой иерархии. Не вдаваясь в подробности, отмечу лишь, что обе известные мне китайские методики оценки комплексной мощи построены на математических моделях, учитывающих несколько десятков «твердых» статистических данных и «мягких» экспертных оценок. В 1989 году, по расчетам сотрудника Академии военных наук НОАК Хуан Шофэна ,Китай занимал по комплексной мощи 6-е место в мире (у него было 222 балла при 593 баллах у США, 386 — у СССР, 368 — у Японии, 308 — у ФРГ и 276 — у Франции) с перспективой переместиться на 5-е место к 2000 году. Сильнее всего было заметно отставание Китая от Советского Союза по экономическому и научно-техническому потенциалам (101 балл против 192 и 102 балла против 156 — соответственно). Зато по «силе согласованности», то есть способности правящей элиты проводить оптимальную скоординированную внутреннюю и внешнюю политику, Китай уже тогда опережал Советский Союз .

Согласно подсчетам группы сотрудников Института мировой экономики и политики Академии общественных наук Китая, по комплексной мощи их страна находилась в 1990 году на 10-м месте в мире, обладая примерно 55 проц. комплексной мощи СССР и 66 проц. комплексной мощи России. Она в то время занимала 9-е место, рядом с Китаем, но опережала его в полтора раза (соответственно 3280 и 2157 баллов) . Сейчас я склонен оценивать соотношение комплексной мощи Китая и России как примерно равное».

О важнейшей роли концепции КМГ в новой внешнеполитической стратегии Китая начиная с 1980х годов четко пишет В.Остроухов. (Употребляемый им термин «постиндустриальность» можно считать синонимом термина «новый технопромышленный уклад»)

«Внешняя политика Китая содержит в себе некоторый элемент “постиндустриальности” — если под последней иметь в виду информационное и научное обеспечение международной политики. Только за последние восемь лет в КНР создано 22 научно-исследовательских института, занимающихся прогнозированием в различных областях знаний, включая внешнеполитическую проблематику. В этой части внешняя политика КНР, например, очень выгодно отличается от внешней политики позднего СССР и нынешней России. Внешнеполитический курс КНР, точнее — его своевременная корректировка в рамках общей смены парадигмы развития, обеспечил Пекину разветвленные, сравнительно дешевые и, вдобавок, постоянно расширяющиеся каналы получения реальных плодов “постиндустриальности”Нынешняя внешняя политика КНР строится на концептуальных установках, разработанных в 80-е годы. Еще до коллапса мировой социалистической системы, распада СССР и крушения двухполюсного мира китайское руководство выработало достаточно продуктивную новую парадигму отношений КНР с внешним миром. Процесс ее создания был постепенным, что характерно для китайских реформ в целом.

В анализе международной ситуации стало преобладать видение мира с позиции многополюсности. Суть концепции многополюсности сводится к признанию объективной закономерности развития нескольких “центров силы” и, следовательно, необходимости поддержания между ними мирного сосуществования и взаимовыгодного сотрудничества. В соответствии с этим акцент во внешнеполитическом курсе КНР переносится с использования противоречий в системе международных отношений, как это предусматривалось “теорией трех миров” и политикой “единого фронта”, на необходимость обеспечения баланса интересов всех заинтересованных сторон. В воплощении принципа многополюсности КНР видела путь к такому мироустройству, в котором Пекин мог бы играть более активную роль, несмотря на отсутствие адекватного силового потенциала. Помимо этого, выдвижение концепции многополюсности в качестве одного из основополагающих принципов китайской внешней политики отражало стремление КНР к утверждению себя в качестве реального центра силы в международной политике.

Другим постулатом, лежащим в основе нынешнего китайского курса на превращение КНР в один из политических и экономических центров мира, стала идея “комплексной государственной мощи”. Ее суть в том, что в современных условиях сила государства и его влияние на международной арене определяется не только величиной военного потенциала, но и уровнем экономического и научно-технического развития, а также взвешенным внешнеполитическим курсом, при этом доминирующим фактором является экономический потенциал страны. “В конечном счете,- заявил на международной конференции по взаимосвязи между разоружением и развитием глава китайской делегации заместитель министра иностранных дел КНР (с апреля 1988 г. по 1997 г. — глава внешнеполитического ведомства Китая) Цянь Цичэнь, — обеспечение национальной независимости и государственной безопасности зависит от экономического развития, национальной мощи и активного вовлечения в борьбу за защиту регионального и международного мира, но ни в коем случае — от простого наращивания вооружений” Beijing Review, 1987, vol. 30, N 3, August 31, p. 17..

Таким образом, возобладание в Китае тенденций к усилению внимания к проблемам экономического развития привело к отказу от довления в китайской внешней политике идеологических догм, переходу к более осмысленной, целесообразной внешнеполитической стратегии, отвечающей потребностям курса хозяйственных реформ. Усилия, направленные на создание мирного окружения вокруг китайских границ, стремление к развитию продуктивного диалога с различными государствами мира, понимание важности усиления роли Китая в многостороннем сотрудничестве стран мира — все это важные составные части современной китайской внешней политики.

Изменение расстановки сил на международной арене на рубеже 80-х-90-х годов вызвало некоторые коррективы во внешней политике Китая. В целях усиления своих позиций перед лицом американского давления Китай был вынужден реанимировать политику, диктующуюся правилами игры в “большом треугольнике” Вашингтон-Пекин-Москва. Существование и функционирование структуры “треугольника” определяются прежде всего степенью конфронтационности сторон и их силовым потенциалом. Логика “треугольных отношений” подразумевает, что две более слабые и/или более пассивные стороны объединяются для “обороны” против более сильной и/или агрессивной стороны. В новых условиях китайская сторона обратила особое внимание на укрепление отношений с более “слабым” из двух партнеров, то есть с СССР. Укрепление сотрудничества с Москвой могло бы способствовать усилению международных позиций Пекина, а также росту экономического и военного потенциалов КНР.

Таким образом, возникла основа для сближения двух сторон на базе неантагонистического противостояния доминированию США в регионе и в мире в целом.

Россия и Китай, сближение которых во многом является реакцией на изменившуюся расстановку сил в мировой политике, выступают скорее как попутчики, а не союзники. Поскольку попытка достижения “стратегического взаимодействия” между двумя странами нацелена на противодействие усилиям США по консервации однополюсной структуры глобального устройства и создание многополярного мира, в котором бы обе державы могли играть максимально независимую от кого бы то ни было роль, то по существу конечной целью совместных действий Москвы и Пекина является размежевание и обособление друг от друга, а отнюдь не формирование тесного военно-политического альянса.

Сегодня китайское руководство твердо подтверждает, что Китай никогда не станет “сверхдержавой” В китайской трактовке понятие “сверхдержава” подразумевает не обладание “сверхмощным” потенциалом, но проведение “сверхдержавной политики”, то есть пренебрежение интересами более слабых государств в угоду своему “сверхгосподству”.

АВН КНР явялется почтенным и авторитетным стратегическим госинститутом, не имеющим аналога у нас. Опять же, насколько можно понять из отдельных сообщений об этой структуре, в ней существуют более старые кадры, ориентированные гораздо анти-рыночнее, чем другие влиятельные органы и лица китайского руководства. (Более «левые» или «ортодоксальные» силы, если упоминать заезженные термины политологии). И отнюдь не такие «ортодоксы» правят бал в политической верхушке КНР. Мы видим также,что методологией КМГ уже видимо как основой «агитации и пропаганды» пользуется главное идеологическое ведомство Китая, также являющееся оплотом «ортодоксов» и еще более разветвленное и влиятельное, чем АВН — тамошняя АОН. Правда, более молодые кадры АВН настроены скорее «современно» в сравнении со своими старыми товарищами, среди которых, как говорят побывавшие там русские гости, много ветеранов, прекрасно знающих русский и албанский и опирающихся исключительно на свой ветеранский «боевой опыт».

csef.ru